Недавно один знакомый диакон приехал из своего провинциального городка в Москву покупать машину. Машину, в общем-то, он брал по дешевке. Такой подержанный автомобиль мог бы стоить тысяч на 70 больше. Но вот уж повезло, так повезло. Долгие поиски в Интернете и множество телефонных звонков и, наконец, «да, отличная машина, только приезжайте быстрее, мне очень срочно нужны деньги!»
Моего знакомого диакона это «быстрее» не насторожило ни на сколько, и даже когда его торопили с подписанием документов, он все еще считал, что продавец и правда очень спешит. Сомнения стали появляться, когда он поехал на этой машине, но и тогда он думал, что это какие-то небольшие неполадки. И только когда на следующий день он вернулся из автосервиса, то понял, что его обманули.
Сидя у нас на кухне, диакон сокрушался: «Я одного не могу понять, он же сказал, что он верующий. Он же знал, что машина будет для храма использоваться. Как же так? Как же он мог глядя в глаза врать?» Мы же, москвичи, привыкшие к подобного рода «фокусам», во время этих причитаний пытались догадаться, кто больше обманул нашего наивного дьякона – продавец или сотрудники автомастерской.
Эта история закончилась настолько хорошо, насколько возможно. Пришлось отказаться от покупки кое-каких необходимых вещей, чтобы оплатить ремонт автомобиля, повздыхать, что такие деньги, которые сейчас были выручены от продажи квартиры, вряд ли в ближайшее время свалятся на голову, и поехать домой на подержанном автомобиле с новым двигателем. Дай Бог, эта машина прослужит ему долго.
Он уехал, а я все думаю. Думаю о том кривом стекле, через которое мы привыкаем смотреть на жизнь. Эта история не кажется мне чем-то шокирующим и сверхъестественным. Я размышляю о том, почему дьякон, взрослый мужчина, решающий кучу разных проблем, с которыми может столкнуться клирик православной церкви и отец двоих детей в не самом богатом российском городе, не догадался, что его хотят обмануть, хотя по поведению предприимчивого дельца легко можно было бы об этом догадаться. И передо мной почти не встает вопрос, который так и остается без ответа для нашего дьякона: как человек мог врать, глядя в глаза?
***
– Простите… – в глазах мужчины, подошедшего к кассе в продуктовом супермаркете, тоска и надежда. Полчаса назад он забыл здесь кошелек с полутора тысячами рублей и разными документами. Он не успевает договорить, кассирша радостно лезет куда-то под прилавок и довольно сообщает, что все на месте. Мужчина счастлив – еще бы, ведь восстановление документов дорогостоящее и муторное дело. Он пытается вручить сотруднице 500 рублей, она отказывается, в конце концов, стеснительно прячет купюру, которую мужчина торопливо оставляет на кассе. Очередь улыбается. Я тоже улыбаюсь. А чему?
Через десять минут рассказываю свекрови. Она с недоумением смотрит на меня: что такого, откуда столько восторгов, кассирша разве должна была повести себя по-другому? Задумываюсь, когда мои очки приобрели этот неожиданный изгиб? С каких пор я воспринимаю норму как чудо, а отклонение как самый обычный случай?
***
Знаю одну историю, как мужчина поставил в нелепое положение двух мошенников, работающих по принципу «упавшего кошелька». По их расчету он должен был проявить интерес к содержимому «потерянного» одним из них бумажника и согласиться на предложение второго, поднявшего кошелек, разделить деньги между собой. Какой был сценарий дальше – не известно: может быть, они бы потребовали показать свой кошелек, чтобы проверить, взял ли он деньги, и незаметно опустошили бы его; может быть, отвели бы в сторонку и избили…
Методы работы у таких людей разные, прием один – если человек хоть на мгновение принял правила игры, по которым можно взять чужое, то им уже можно манипулировать. Но герой этой истории ни на секунду не задумался о том, что же внутри кошелька и может ли это ему пригодиться. Когда, устав вести бессмысленный разговор с мошенниками, он пошел дальше по своим делам, оглянувшись, заметил, как они вдвоем недоуменно смотрят ему в след.
Но ведь это взгляд мошенников – каждый человек хочет урвать, сделать себе поудобнее да получше, даже перешагнув через другого. Почему же и мы во многих случаях принимаем эту точку зрения?
***
Я всегда считала, что мой взгляд на мир достаточно позитивен, что я чаще замечаю хорошее, чем плохое. Например, я радуюсь, когда вижу, что в метро уступают место пожилому человеку или беременной женщине. Или же я преисполняюсь благодарностью к водителям, которые на ночной пустой трассе переключаются с дальнего света на ближний, если навстречу едет автомобиль (а делает так, надо сказать, далеко не каждый). Но, опять же, разве в этих несложных действиях есть что-то выдающееся?
Да, я согласна, что каждый из нас должен быть готов к тому, что его могут обмануть, толкнуть, обхамить, залезть к нему в карман, в сумку, в дом и плюнуть в душу. И я не спорю, что каждую минуту стоит благодарить Бога за то, что этого не произошло… И нельзя неблагодарно воспринимать любое проявление уважения, а тем более тепла со стороны окружающих. И, конечно же, когда усталость и плохое настроение, совершенно незнакомый человек, подавший руку при выходе из автобуса, – это чудо.
Но как же удержаться на той грани, до которой обычный культурный поступок это радостная повседневность, и за которой он становится уже чем-то удивительным и неординарным? Кто-то скажет, что поделать, если культура и внимание к ближнему становятся редкостью? А редкостью они становятся в первую очередь потому, что мы сами, переходя эту опасную грань, можем уже себе, пусть и редко, но позволить где-то грубо ответить на хамство, когда-то, глядя на соседа, не уступить место в транспорте, забыть переключить свет на трассе, а потом оправдать себя: «но ведь многие забывают».
А потом уже и ложь в глаза не покажется чем-то значительным – ведь и другие так делают. Кажется, что нет связи между такими бытовыми мелочами и уже, практически, преступлением, да? Но ведь кто знает, до какой степени может незаметно для самого человека меняться его взгляд, как может выгнуться его духовный хрусталик, если он все время смотрит на серое, мутное, лживое… Мы привыкаем.
Я благодарна нашему дорогому провинциальному дьякону, который расплатился своей неудачей за то, чтобы хоть ненадолго стереть пыль с моего замутненного стеклышка.
