Александра Оболонкова

Выходной день, народу немного… Трое мужчин стояли возле входа. Один из них в упор смотрел на меня. В этом взгляде были вызов, презрение и ощущение полной победы. - Мы же не можем его обыскать, если вы не уверены, - сказал сопровождавший меня «мент». – Только документы проверить.

Я не умею кататься на велосипеде. И это мешает мне жить. Однажды я рассказывала батюшке о том, как меня носит из крайности в крайность. Батюшка улыбнулся: «На велосипеде умеешь ездить?»

Наверняка все помнят евангельскую притчу о талантах и знают, что нельзя зарывать свой талант в землю. У одного талант проявляется в работе, у другого – в воспитании детей, но помимо способностей, задействованных в повседневных делах, у многих есть еще и творческая жилка. Правда, «употребить» ее в дело – то некогда, то, кажется, незачем.

Они ж люди, со своей болью каждый. А мы говорим, зачем живут на свете? Может, затем и живут, чтоб в ком-то из нас хоть маленькое семечко сочувствия посеять. Но мы презираем их, не надо нам этого.

Сидя у нас на кухне, диакон сокрушался: «Я одного не могу понять, он же сказал, что он верующий. Он же знал, что машина будет для храма использоваться. Как же так? Как же он мог глядя в глаза врать?»

Все, окружающее нас на улицах, в магазинах и нападающее на нас с рекламных плакатов и экрана телевизора становится привычным: в лучшем случае мы смеемся, в худшем – перестаем замечать ошибки. Может быть, все эти варианты написаний и новые значения тоже стоит внести в современные словари? Кстати, словарь Лопатина уже возвел в норму и «нифига», и «надаровую», и «баксы», и даже «герлз».

Он вел войну с синтетическим миром, который строится на великой культуре, с поддельными ценностями, которые, как сорняки, выживают правду и порядочность. И это было не напускное, это была давящая, постоянная боль. Савва Васильевич спрашивал: «Я не могу понять, когда все это кончится?!»