Грех

Если человек собирается на исповедь чуть ли не каждый день — это говорит о том, что он либо не внимателен к себе, либо просто распущен, если совершает какие-то проступки или произносит слова, в которых ему каждый день надо каяться. Тогда это уже не исповедь и не покаяние, а игра в духовную жизнь.

Наряду с публичным покаянием (общественным), в древней Церкви бытовало и частное покаяние, или исповедание грехов пред одним только епископом или пресвитером. Оно совершалось по желанию кающегося и состояло в открытии грехов и разрешении их с молитвою и возложением рук.

Он воскрес, и мы ликуем — но не можем забыть, что Христос-то воскрес, а мы — пока еще нет. И чтобы быть с Ним в этом воскресении, нам надо еще немало потрудиться, и не только потрудиться — порой биться насмерть, и впереди еще долгий путь. Ликуем-то ликуем, но это ликование, так скажем, Сталинграда, но еще не Берлина, перелома в войне, но не окончательной победы.

По словам Его Святейшества, когда разрушаются понятия добра и зла, люди теряют способность отличать одно от другого и могут с легкостью принимать зло. Навязывание греха происходит более изощренно, чем в тоталитарных обществах.

В сети публикуются письма подростков, преследуемых родителями и одноклассниками за гомосексуализм. можно ли вылечить и вылечиться от гомосексуализма — об этом Правмир спрашивает священников.

Что значит «быть самим собой» и зачем это нужно? Размышляет ученый, богослов, переводчик Марина Журинская.

Каяться в интернет-грехах приходится ровно так же, как и в грехах обычных. Различия между ними нет никакого. Впрочем, кроме разве что одного: интернет-грех как-то более пакостен потому, что совершается легче, чем грех в реале.

Еще немного, и ты ее опять потеряешь, и все будет, как прежде, как обычно — без нее. Без радости Пасхи. И ладно, если бы это ты только такой был, носил эту живую воду в решете, в карманах-прорехах. Но нет: год за годом к тебе приходят такие же, как и ты, люди, и лучше тебя, и говорят в эти же самые дни о том же.