«Я знаю, как вязнет коляска в Аравийской пустыне». Можно ли сделать путешествия доступными людям с инвалидностью

Встречаемся с Ренатом и Надеждой в одной из питерских кофеен на Невском в середине марта. Надежда — сдержанная, доброжелательная девушка в красном классическом пальто. В яркой шапке-миньоне — айтишник Ренат. Это семья. Она родилась 10 лет назад, но познакомились ребята раньше.

«На второй день я предложил пожениться»

Учились в одной школе в Курске с разницей в пять лет. А когда Надежда была одиннадцатиклассницей, Ренат пришел в ее класс на студенческую практику. Вел историю и однажды поставил симпатичной девушке пятерку. Та сказала, что оценка незаслуженная. Начинающего учителя это сильно удивило. 

Еще через пять лет, когда Надежда закончила институт, тот самый студент-практикант нашел ее в социальных сетях и пригласил на свидание. Когда они встретились второй раз, предложил выйти за него замуж.

— Ренат, вы всегда такой решительный?

— А зачем тянуть? Она тогда не сразу согласилась, и я не понял логики. Любой стартап имеет право на ошибку. Но на рынок нужно выйти как можно быстрее. Потому что, если ты не успеешь, это сделает другой. Раньше тебя. И может оказаться впереди. Так же и здесь.

— В итоге вас объединила не только семья, но и общий проект. Как работается?

— Ужасно, — смеется Ренат. — Ты просыпаешься утром, рядом — партнер по бизнесу. А еще вы в однокомнатной квартире. У одного переговоры здесь, у другого — там, — Ренат придает своим словам наигранного пафоса. — Шучу я, конечно! Мы занимаемся настолько разными делами, что в конце дня можем друг другу рассказать по проекту важные вещи, с которыми лично не соприкасаемся. 

Мы просто объединены одним проектом, но у нас разные направления. У меня — разработка, SMM, у Нади — журналисты, переводы. Симбиоз. Это здорово. 

Да, иногда хочется переключиться. Мы мечтали о море, но оно отменилось в силу пандемии. Но мне жена на 23 февраля сделала фантастический подарок, отправила кататься на сноуборде в Кировск. Причем на дни, которые выпали на 8 марта! Где вы видели такую жену? 

— Я просто уже не могла видеть, как Ренат смотрит на свою доску.

— День свадьбы, судя по всему, был неординарным.

— На роликах. А брачную ночь провели в поезде, в плацкарте, на верхних полках. Мы ехали в Москву, из Москвы — в Кишинев, Стамбул, Бандырму, Измир, Кушадасы, Самос, Патмос, Кос, Родос, Санторини, Пирей, Сербию. В Сербии должны были венчаться, но из-за местной забастовки не задалось. Оттуда поехали к границе Венгрии. Дальше — через Украину домой. 

Мы очень любим путешествовать. Было бы странно говорить о путешествиях, а самим сидеть дома и на вопрос «Где вы были сами?» отвечать «Ну, нигде». 

Баян похож на чемодан, а собор — на чернильницу

— Почему туризм для людей с инвалидностью? Есть какая-то предыстория?

— Для нас путешествие — естественное течение жизни, — рассуждает Надежда. — В первый раз мы выехали за границу в 2008 году. Это была Сербия, а потом Турция. Стамбул — не самый простой город для пешеходов: камни, которыми вымощены площади города, достаточно холмистая местность. И тут я вижу людей в колясках и на костылях. И чувствуют они себя вполне комфортно. Для меня это было культурным шоком. Потому что в моем Курске не то что не хватает доступной среды для таких туристов, там ее вообще нет. 

Мой дедушка был очень активным советским туристом. Рыбалка, грибы, походы в лес. И в один момент — он уже был в возрасте — его мир схлопнулся до комнаты. Из доступности остались только телевизор и шахматы. Дедушка оказался в инвалидной коляске. 

На тот момент даже чтобы привезти человека в больницу, требовались какие-то героические усилия. Не было подходящего транспорта. Все это становилось проблемой для одной конкретной семьи. Дедушки уже нет в живых. И мне очень жаль, что активный человек в прошлом лишился радости передвижения. 

Сейчас нас с Ренатом можно назвать условно здоровыми. Мы слышим, ходим, видим (правда, в очках). Но наш мир так устроен, что так или иначе, все это нас касается. Наши мамы сейчас не такие активные в силу ряда причин — по возрасту и здоровью. Сестра Рената работает в школе для глухих. Мы не только соприкасаемся с этим миром. Мы живем в нем!

— Я работал в колледже-интернате для незрячих музыкантов в Курске, — рассказывает Ренат. — А что для музыканта важнее, чем любое сольфеджио? Правильно — концерты, гастроли, новые площадки. Нужно договориться, найти эту площадку, исследовать ее на доступность. Музыкант же во время выступления не будет ходить там с белой тростью. Это тоже входило в мои обязанности: пройтись со своими студентами, настроить звук. Все надо было пощупать, увидеть и рассказать студентам.

А что я про это тогда знал? Никогда не сталкивался даже. Было интересно, нужно понять, что у человека, который рядом с тобой, в голове, важно помочь ему сделать классное выступление. 

Помню, в начале двухтысячных мы приехали на музыкальный конкурс в Петербург. А студенты — практически мои ровесники. И вот я пытаюсь студенту описать город, но для меня это очень сложно. Периодически говорю ему: «смотри», на что он мне отвечает «ну, не могу — прости». И тогда студент мне подсказал, как работает тифлокомментирование, он описал мне баян: «Это как чемодан, который делится на две половинки, а между ними натянута гармошка. По бокам чемодана — кнопочки. И стоит этот чемодан не горизонтально, а вертикально».

А потом я пытался описать ему Исаакий: «Это что-то похожее на чернильницу, как большой кубик. Сверху крышечка, а на ней еще пимпочка. Как чернильница XIX века. А крышечка эта позолоченная, очень сильно позолоченная»! Уверен, это было не самое лучшее описание Исаакия. 

Вот это все, плюс множество путешествий — в голове как-то и уложилось. И если в Надежде сыграла эмоциональная составляющая, то у меня другое. Я начал размышлять на тему того, что люди с инвалидностью так же, как и условно здоровые, нуждаются в качественных услугах и сервисе.

Что отличает одних от других? Вот мы с вами сидим в кафе. А если к нам присоединится человек в инвалидной коляске? Мы все будем в одинаковых условиях. А если захотим пробежаться вон по той лестнице? Он проиграет. Условно, конечно. А если решим пробежаться по улице, при условии, что у дороги ровная поверхность, то проиграем мы. Потому что коляска с электроприводом может развивать скорость десять километров в час. На дальней дистанции мы сильно отстанем, а он выиграет.

Знаете, сколько у нас туроператоров, которые занимаются инклюзивным туризмом официально? Два! В нашей стране 150 миллионов человек. И около десяти процентов — это люди с инвалидностью. На минуточку, если закрыть глаза и представить, это каждый житель Москвы. Вот для этих людей два туроператора, два очень небольших социальных бизнеса. На всю огромную страну.

Развоз экскурсантов после экскурсии в Музее денег

У меня семь сотрудников, пять из которых — с инвалидностью 

— Когда говорят про социальный бизнес, в том числе подразумевают благотворительность. Как синтезировать это и быть успешным? А еще у нас не совсем привыкли к тому, чтобы считать людей с инвалидностью полноправными членами общества, которое нуждается в услугах. В помощи — да, в сочувствии — тоже. 

— У нас в проекте все четко, стоят конкретные задачи — собрать информацию по доступности, проверить ее, дать возможность выбрать человеку то, что ему по душе и по карману. 

Мы хотим, чтобы это был большой агрегатор — мир для всех. Часть нашей работы заключается в том, чтобы вытащить человека из зоны комфорта, подарить ему радость активной жизни — это, естественно, экономика. С каждой проданной услуги — как правило, это коммерческие туры, которые организуют наши партнеры — мы берем комиссию. Однажды нам написал человек в сети что-то типа «вам бы только нажиться на инвалидах». 

Но штука в том, что это сервис, который должен зарабатывать. Иначе он не сможет работать и приносить пользу. Если сегодня я не возьму комиссию, то не смогу выплатить зарплату семи сотрудникам, пять из которых с инвалидностью.

— Понимаем, что у всех разные возможности, — добавляет Надежда. — Часть наших экскурсий, туров всегда будет бесплатной. Если говорить про государственные музеи, везде для людей с инвалидностью есть льготное или бесплатное посещение. И мы рассказываем об этом на сайте. 

Во-вторых, мы сами выискиваем способы, которые позволят туристу сэкономить в путешествии — на билетах, визах, отелях. Например, не все знают, что человек с инвалидностью в ряде стран освобожден от оплаты консульского и сервисного сбора. А это значит, что он может прийти в визовый центр и оформить визу бесплатно. 

Часть туров и экскурсий — платная, коммерческая, потому что многие наши партнеры — сами люди с инвалидностью, такие же социальные предприниматели в туризме. Для них это возможность жить и зарабатывать, заниматься любимым делом. Ренат любит говорить так: экскурсия в Эрмитаж бесплатна, но экскурсия с гидом по барам Петербурга — платная. Если человеку нужна коляска в аренду, скутер в Петергофе, то эта услуга тоже стоит денег.

— Люди, которые будут пользоваться удобным пандусом, который, кстати, простоит десяток лет и больше, придут в музей, кафе, спортзал и принесут бизнесу деньги, которые они заработают на работе, — объясняет Ренат. — Это экономика. Речь сейчас не о жалости, а о том, что каждый человек — полноправный член общества. 

Что за установка: с человека с инвалидностью деньги не берут? Берут же с тех, у кого нет инвалидности. И если мы говорим о равных возможностях, тогда речь идет о том, чтобы под возможности создавать условия. Чтобы не получилось, как в анекдоте. Лев собрал зверей и говорит: вот вы все в равных условиях, засекаю — кто быстрее залезет на дерево — слон или мартышка. И слон проиграл не потому, что он хуже. Он просто не умеет лазить по деревьям.

Команда проекта на тестовой экскурсии в музее РЖД_6

Всю жизнь сидела дома, а потом оказалась в горах

— Ваш сайт — площадка, которая объединяет различный опыт туристов с инвалидностью и предлагает помощь в выборе туров, удобных конкретному человеку. Как это все работает?

Надежда:

— Путешествие — это ведь не только передвижение в пространстве, это глубокое познание себя. Люди порой так замкнуты в своих переживаниях и даже не подозревают, что удивительное рядом в буквальном смысле. Ренат, помнишь молодого человека из Приморья?

— Да! Он писал нам, что все плохо, и что он не может никуда поехать, и что у него так много проблем: сижу дома, пенсия маленькая. Все дорого. Добраться до Петербурга дорого. Мы ему говорим — хорошо, может, стыковки перелетов есть? Нет, это дорого. Хорошо, принято. И через пару дней скидываем подборку перелетов из его города за копейки. Даже если он живет на одну пенсию, ему вполне можно отправиться в Южную Корею, Китай. Если подкопить, то в Японию. Если еще подкопить — то в центральную Россию. И у человека глаза открылись! Оказывается, он может себе позволить путешествовать.

Надежда:

— Или Светлана из Калининградской области рассказывала нам в интервью, как она — колясочница — сидела дома, а потом открыла для себя целый мир. Нелегко было до Калининграда добраться, но мечтала об Италии. И вот однажды собралась с духом и сделала это. Тогда она поняла, что путешествия — то, ради чего она готова не спать, готова зарабатывать. А теперь мы видим ее фото на коляске в горах — там, где про доступность вообще не помышляем. И Светлана в папахе в компании с горцами. 

— Какой он, этот шаг — от идеи до бизнеса?

— Компанию зарегистрировали в 2015 году. Можно считать, что мы стартап. До этого был проект — сайт, где мы делились своими впечатлениями и лайфхаками для туристов — доступные билеты, дешевые гостиницы. И там был небольшой раздел про доступность. 

А потом поняли, что этот раздел больше, чем весь сайт со всеми историями. Тогда решили делать новый сайт, нашли разработчиков. Сайт создавали поэтапно — заработали деньги на официальном месте работы, вложили их в проект. Закончились деньги — снова идем зарабатывать. И между этим должны путешествовать. 

Про Expo Live — программу поддержки социального предпринимательства Всемирной выставки в Дубае, мы узнали случайно в интернете. Подали заявку и не то чтобы забыли про нее, просто не особо надеялись. Думали, вдруг дойдем до этапа, когда нас пригласят на защиту и мы что-то дальше сможем сделать со своим проектом. А когда нас позвали на финальный этап…

История с «Экспо-2020» в Дубае нам очень помогла. Мы получили грант на развитие проекта. И это город, где мы тоже испытали культурный шок. В одном из самых больших торговых центров в мире за 10 минут прогулки насчитали 15 человек в колясках. Это была не группа. Просто люди спокойно катили по своим делам. И мы еще раз убедились, что на правильном пути. На очень нужном.

Ренат ездил в прошлом году на защиту проекта. Я вся переволновалась. С английским у него не так хорошо, как с русским, но он отвечает за цифры, а это на защите важно.

Ренат:

— Эта история о том, что Надя верит в чудо, а я умею считать. На самом деле все было очень здорово. Мы заучивали мою речь, Надя же переводчик, для нее все просто, а для меня — нет. Я люблю говорить, и предложения Толстого мне не кажутся длинными. И тут мои сложные конструкции должны превратиться в простые короткие предложения на английском. Я заучивал фрагменты из презентации как стихи.

На защиту пришел российский консул. Из России был я и еще один участник с проектом по биоразлагаемому пластику из Казани (годом ранее в программе принимал участие еще один стартап из России). Мы оба волновались, но вроде прошло все нормально. На вопрос консулу, не посрамили ли мы Отечество, он нас успокоил, сказал, что все было хорошо. 

Аватары не будут жить вместо людей

— Сегодня только ленивый эксперт не отметил, что туриндустрия — одна из тех, что очень пострадает в период нежданного кризиса.

— Любой кризис — это новые возможности. Кризисы были и в 2008-м, и в 2014 годах, но перестали ли люди путешествовать? Отнюдь. Появились новые форматы, новые способы. Появление первых онлайн-туроператоров и сайтов бронирований для «классических» турагентств тоже было своего рода вызовом. 

Карантин и самоизоляция, отмена рейсов и мероприятий — это не навсегда. У ЮНВТО — Всемирной туристской организации ООН — есть специальный «барометр международного туризма» — статистика путешествий людей во всем мире. Все последние годы он показывал рост. 

Сегодняшний кризис — это время, которое позволит людям, занятым в туризме, пересмотреть свою работу, желания и возможности своих клиентов.

— Недавно на одном из ресурсов прочла вариант развития сценария туризма. Все путешествия перенесутся в онлайн. Живой туризм умрет. Что вы об этом думаете?

— Помните фильм «Суррогаты» с Брюсом Уиллисом? Где роботы-аватары «жили» вместо людей? А есть мы тоже будем онлайн? 

Виртуальные путешествия — это как фильмы, которыми мы все в детстве засматривались — путешествия Кусто или «Клуб путешественников» Юрия Сенкевича. Каждый из нас мечтал оказаться на их месте. Не просто наблюдать с другой стороны экрана, а самим вдохнуть ледяной воздух Памира, почувствовать балтийский ветер, провалиться по колено в песок и скатиться с бархана. 

Люди хотят путешествовать. Мы просто не сможем оставить это удовольствие на долю компьютеров. Но новые технологии и Интернет, безусловно, будут влиять на формат путешествий, упрощая их. Как и наш проект — он создан на стыке технологий, которые помогают людям с инвалидностью.

Представьте людей с инвалидностью, которые вынуждены наблюдать за активной жизнью и путешествиями «с другой стороны экрана» — за чужими красивыми фотографиями и историями. Сейчас они заново открывают этот мир. Открывают его доступность. Наносят на свою карту его материки и океаны, достопримечательности, столицы.

На воздушном шаре

«Мы запускаем спутники на Марс, но не можем построить пандус?»

— Ваши личные путешествия сейчас «прошиты» темой исследования мест на доступность. Что можете сказать о странах?

Надежда:

— В 2014 году мы были на первой европейской конференции по доступному туризму в Сан-Марино. Увидели людей со всего света, которые занимаются этим профессионально. Это и государственные люди, и бизнес. 

И мы увидели подход, который крайне отличается от того, что существует в России. Мы уже говорили об этом: человек с инвалидностью воспринимается точно такой же частью общества, как другие люди. Для него создаются вспомогательные элементы, доступная среда, которая возмещает аспект, из-за которого он оказывается в неравных условиях.

Ренат:

— О! Это чудная история! Сан-Марино — маленькая горная страна в Италии. Почти как наш Дагестан. Еще и замки второго века нашей эры с крепостными стенами. Этим государством руководят два человека. Два капитана-регента — Capitani Reggenti. Очень важные персонажи, как королева Великобритании. Их приглашают всюду. Их ждут. 

Однажды на приглашение откликнулся лишь один, потом еще раз такое произошло. Как же так? В чем дело? Вы же два символа? Почему вас не двое? На что второй ответил: есть маленький нюанс, я на коляске, а у вас пять ступенек, я просто не могу к вам попасть. И крепость-то средневековая, и памятник ЮНЕСКО, и вроде делать здесь ничего нельзя — ой-ей-ей! И люди задумались в этой республике. В итоге даже эти крепостные стены сделали доступными для человека на коляске. Потом, если посмотреть на развитие доступного туризма в мире, всюду для работы приглашали экспертов из Италии.

— А что вы думаете про памятники архитектуры и возможности делать их доступными?

— Это достаточно спорная история. Мы живем в XXI веке, уже окончательно — в веке победивших технологий. Это надо признать — мы делаем высокотехнологичные протезы, вертикализаторы, которые помогают людям встать на ноги. Простите, мы что, не научились аккуратно пристроить лифт к постройке десятого века? Значит, не хотим. Нужен-то маленький девайс. Это же не космос. 

Я понимаю, что нужно все сохранить, но и в каменном веке уже нельзя оставаться. Нужно синтезировать историю и технологии. И если что-то нельзя увидеть, потрогать, тогда какую ценность этот предмет имеет для меня? Этот ценный экспонат не вносит вклад в мое развитие как человека.

В Сан-Марино на конференции

— Продолжим про доступность в странах и городах за границей. Что еще удивило?

Надежда:

— Барселона, конечно! Мы, когда гуляли по городу, заметили небольшие стеклянные будочки. Они торчали из земли. Оказалось, это лифтовый спуск для коляски. Таких очень много, особенно по центру. А если обратиться к опыту метро в Петербурге и Москве, то у нас уровень доступности весьма скромный. Один из самых низких в Европе. В Барселоне метро почти стопроцентно доступно для людей на колясках. И таких пассажиров видно, они легко передвигаются. Не нужно для этого вызывать специального человека в помощь. 

У нас в метро в Москве служба содействия работает, если не ошибаюсь, с семи утра до восьми вечера. А потом хоть пропадай. Это может звучать нелояльно к нашей стране. Как угодно — но это факт. 

Доступность туробъектов есть даже в Непале. Это Гималаи — вершина мира. Там в 2018 году провели первую конференцию по доступному туризму и сказали: мы отстаем от планеты всей, надо что-то с этим делать. У нас общественные туалеты не везде, но нам надо что-то с доступностью решать. Открыли трекинговый маршрут в горах для людей на колясках, для незрячих. Это небольшой участок тропы, где могут пройти люди с инвалидностью, но он есть. 

Или возьмем древний город Мачу-Пикчу в Перу. Посмотреть на эту красоту везут людей на колясках. Руины Помпеи оборудованы для людей на колясках, вулкан Везувий. 

От Камчатки до Калининграда

— Когда речь заходит о доступности туризма в России, о чем, в первую очередь, вы бы говорили?

Надежда:

— О людях, конечно. У нас все держится на энтузиастах. Мы знаем много таких людей по стране, кто-то с нами сотрудничает. И у каждого история начиналась с боли: я — незрячий, а я — на коляске, я — глухой, я — мама особого ребенка. И он или она начинают жить с тем, что есть. Полноценно жить. 

Наши партнеры — это люди, которые пошли дальше и смогли решить не только свои бытовые вопросы о пандусе, чтобы спуститься во двор. Они вдохновлены на путешествия и готовы поделиться опытом с другими. Вот они — настоящие драйверы доступного туризма и доступной среды в нашей стране. 

Обожаю Светлану Нигматуллину из Калининграда. Мы о ней уже упоминали. Кроме того, что она сама активно путешествует, ей удалось сдвинуть эту тему в городе с почти нулевой отметки. Она стала привозить в Калининград людей со всей страны, собирать туры. 

А вот что происходит на противоположном конце страны — на Камчатке. В прошлом году туда приехали шесть человек, чтобы протестировать Камчатку на доступность. Это был совместный проект общественной организации из Волгограда и социального предпринимателя Александра Мещанкина. Они составили экскурсионную программу, в которой были вулканы, Тихий океан, пляжи с черным песком, все те морепродукты, о которых мы так вкусно слушаем и читаем, дикие медведи и морские котики, знакомство с местной культурой. 

Конечно, там доступность условная, но Александр постарался решить все вопросы и построил адаптированный гостевой дом для отдыхающих на колясках и пожилых людей. И теперь готов принимать у себя туристов.

В Дагестане этим занимается незрячая девушка Саида Гаджиева. Она учится в МГУ, и у нее мечта — изменить мир к лучшему. Саида разрабатывает туры для людей с инвалидностью по республике. 

В Сочи есть Андрей Баталов, который начал заниматься со своей дочкой (у нее диагноз «ДЦП») адаптивными горными лыжами, а потом стал учить взрослых и детей с инвалидностью, как сплавляться на рафте (это называется парарафтинг), как играть в хоккей.

Ренат:

— А еще в России есть уникальный путешественник Игорь Скикевич. Это человек — герой романов Жюль Верна. Человек из «Клуба путешественников» или «Команды Кусто». Однажды он проехал автостопом на коляске от Крыма до Шикотана! Вы только вдумайтесь — восемь часовых поясов! Можно роман писать о приключениях человека в коляске. О том, как он висел на скале, как погружался под воду. Это он придумал батискаф для колясок!

В Мурманске есть замечательный путешественник на коляске, работает в турфирме. Организует туры на Эльбрус. Забрасывал туда другого экстремала из Пермского края. Это был первый подъем человека на коляске на Эльбрус, на высоту более 3 000 метров. 

В Казани есть бывший десантник, который, оказавшись в коляске, решил двигаться дальше. Было трудно. Сейчас у него туристический проект по Казани. Он известный социальный предприниматель в регионе.

Обо всех этих людях мы рассказываем на нашем сайте, чтобы туристы понимали, кто оказывает им услуги. Иначе как доверять человеку, который, может, ничего не понимает про доступность? 

Гора Полюд. Пермский край

«Я знаю, как в песках Аравийской пустыни вязнет коляска»

— Кто в вашей команде, какая она?

— О! Это самая интересная часть нашего проекта. Часть команды в Москве, часть — в Петербурге. Мы искали авантюрных людей, у которых не возникнет вопроса «а зачем по Белому морю идти под парусом»? В здравом уме таких немного (смеется). К слову, для нас это было классное приключение. Есть фото такое. Июнь, Надя в зимней шапке, я в какой-то чалме из платка, привезенного из Марокко. Было холодно. Но интересно и весело. 

Так вот. Вся наша команда активно путешествует. Напомним, что пять из семи человек — люди с инвалидностью. И если человек говорит: «А я знаю, как в песках Аравийской пустыни вязнет коляска» — все, наш человек. 

Марина Козикова

У нас в Петербурге есть прекрасный обозреватель Марина Козикова. Она чемпион по танцам на колясках, победитель Всемирной танцевальной Олимпиады 2016 года. Объехала всю Европу. Говорит, что не круто сидеть дома, когда вокруг столько всего, а я расскажу КАК. У нее есть на нашем сайте своя рубрика «Околесица».

Вторая девушка — Евгения Малышко из Москвы. Она журналист. Незрячая. Ходила под парусом по Балтийскому морю, Черному и Средиземному. И от Белого не откажется. Фантастический человек.

Есть у нас коллега, которая занимается smm-продвижением. Она все знает про безглютеновое питание. Оказывается, это большая проблема и в обычной жизни, и в путешествии. Она делится опытом в своем личном блоге и этими знаниями. 

Евгения Малышко

Все это люди, меняющие мир, отношение к доступности. Вместе мы двигаем эту историю. Как? Идем общаться в музеи, в транспортные компании, в отели. Во все туристические места в нашей стране и за границей. Мы не идем туда с проверкой — не прокуроры же. Наша задача — вдохновить не только тех, кто путешествует, но и тех, кто отвечает за доступность, создает условия, чтобы таких мест становилось больше.

Недавно к нам в Петербург приезжала Женя из Москвы, и мы всей командой ходили в музей РЖД, где огромные старинные паровозы с колесами выше человеческого роста. Это наш любимый музей, прекрасный пример доступности. Жене там дали возможность прикоснуться ко всем механизмам и залезть в кабину машиниста, она осталась в восторге!

— Зачем вам это все? Многие открывают мир для себя и вполне счастливы.

Надежда:

— Все очень просто. Когда есть что-то в сердце, то оно потом поселяется в уме и отражается на всех действиях. И потом, никто из людей не застрахован от потери мобильности и независимости. Никто не может сказать, что до конца своих дней проживет в здравии. Самое безобидное, что со всеми нами произойдет — это старость, но желание познавать мир, уверена, останется. Можно считать, что это вполне эгоистичное желание — подготовить почву для себя в старости, сделать мир доступным.

Ренат:

— Любая жизнь должна иметь смысл, как мне кажется. Если я 150 флажков поставил на карте планеты, это еще ни о чем не говорит. Просто факт: Ренат знает, как организовать путешествие. Это просто Ренат молодец. И сознавать, что просто ты молодец — не прикольно. Прикольно сознавать другое: ты что-то делаешь хорошее, и это помогает людям. 

В социальное предпринимательство идут не все. Там нет толпы. Это люди, у которых есть мотивирующее желание, бурлящая сила, которая заставляет не просто зарабатывать. Социальное предпринимательство — это и про заработать, и про сделать людям хорошо. Да, маржинальность при этом будет пониже, но ты делаешь что-то полезное.

Надежда:

— Это происходит, когда человек начинает жить больше, чем только для себя, для решения каких-то повседневных задач. Это очень круто — делать что-то хорошее.