«Правмир» поговорил с главврачом Олесей Пулиной о том, как в регионе началась эпидемия, что тяжелее всего дается медикам в борьбе с ней и кто их поддерживает.
— Мы с вами говорим глубоким вечером, у вас каждый день проходит в таком напряженном режиме?
— С началом эпидемии я работаю без праздников и выходных, встаю в 5 утра и в 6 уже на работе. Моя больница находится сразу в двух районах Брянской области — Севском и Навлинском. Раньше это было две больших больницы, потом их объединили, но между двумя территориями — 100 километров. И мне приходится между двумя районами постоянно ездить.
Олеся Пулина
Обе больницы работают с ковидом. В одной больнице — КТ-центр, а в другой мы сделали госпиталь на 100 коек.
За один день заболели 76 человек
— На сегодняшний день в Брянской области 3 885 пациентов с коронавирусом… Как началась эпидемия в регионе?
— Брянская область одно время была на третьем месте после Московской области. Весной из путешествия по Италии приехала семья пятидесятников и пошла на службу. На ней присутствовало почти 300 человек. Один из членов семьи знал, что он болен, но пренебрег правилами самоизоляции. После службы 300 человек разъехались по всей Брянской области, и за один день у нас заболело сразу 76 человек.
Мы собрали всех контактных, но с ними сложно разговаривать, они плохо относятся и к лечению, и к изоляции. Пришлось даже привлечь протестантского проповедника из Москвы.
Затем из столицы начали возвращаться вахтовики, они тоже привезли нам новые случаи ковида. После этого было несколько вспышек в домах престарелых.
— Когда лично вы столкнулись с коронавирусом?
— 20 апреля. Сначала Севский район пострадал, потом — Навля.
Севский район находится на границе с Украиной. Там расположен таможенный пост, и первыми заразились таможенники. Из одной таможенной смены в тридцать пять человек пятеро заболели сразу. Это были первые случаи по нашему району.
Севская ЦРБ
— В чем вы видите главную угрозу COVID-19?
— Сложно определить, у кого из пациентов тяжелое состояние. На КТ — одна картина, клинически — другая. Много бессимптомных больных, мы им делаем КТ и находим пневмонию в легкой степени.
— Наверняка бывает и так, что симптомы есть, а КТ хорошее?
— И такое есть, как и первый отрицательный анализ. И даже второй может быть отрицательным.
Я по основной специальности — врач-психиатр, и знаю, что у нас люди внушаемые, сейчас все так напуганы, что при первых признаках ОРВИ обоняние теряют практически сразу же. Психологическая составляющая присутствует: люди паникуют, и чем дальше, тем больше.
Если раньше с температурой 37 почти никто не обращался к врачам, то сейчас — волна пациентов. И все они ищут у себя пневмонию.
— Какой бы вы совет дали этим людям?
— Нужно держать себя в руках. Есть больные, которые каждые 15 минут измеряют температуру, до того у них выросла тревожность.
А КТ делают по показаниям, по сатурации, это ведь не совсем безобидное обследование, это облучение.
Те люди, которые пользуются всеми средствами самозащиты, не так подвержены заражению. Многие просто не соблюдают правила. Мое мнение — всех нужно обследовать тестами, независимо от того, были контакты или нет. Но я понимаю, что такого количества тестов, возможно, нет. И такого количества лабораторий и медиков, чтобы все тесты проверить.
В Брянске уже несколько миллионов тестов сделали, у нас открыли для этого несколько лабораторий. Одна делает 100 тестов в день, другая — 250. Но тесты привозят со всех районов, и их количество ограничено для каждой больницы.
Скорые стоят в очереди на КТ по 6–10 часов
— Все врачи говорят, что тяжело работать в средствах защиты.
— Очень тяжело, даже если это всего четыре часа. Запотевают очки, ты сам потеешь, трудно передвигаться. Врачи в больнице работают сменами по четыре часа, потом отдыхают.
А вот врачам на скорой тяжело — им часто приходится везти пациентов на КТ. Наш КТ-центр обслуживает шесть районов Брянской области, это больше 200 тысяч населения. Естественно, скапливается очередь. Теперь представьте: врачи, фельдшеры, водители в защитном костюме, без туалета могут провести в этой очереди по 6–10 часов.
— А почему врач, надев костюм, уже не может в туалет выйти?
— Если он идет в туалет, ему надо снять этот костюм, дезинфицировать его, полностью помыться и только потом надеть снова.
Медики в защитных костюмах
— И ведь есть же болезни, при которых люди чаще обычного ходят в туалет — диабет, болезни почек.
— Некоторые надевают памперсы, тут выхода нет. Хотя для взрослого человека психологически это довольно дискомфортно.
— Столкнулись ли вы с дефицитом кадров?
— В нашей больнице ни один врач не отказался лечить ковидных больных. Все эти люди не случайно пришли в свою профессию.
У нас, конечно, есть кадровый дефицит, на 100 коек должно быть 64 врача. У нас это практически вся больница. При этом в штате около 30% медперсонала — старше 65 лет, мы их не можем задействовать. Особенно с анестезиологами проблема, бригады анестезиологов на ИВЛ работают с большой нагрузкой. Но такой дефицит кадров везде.
В Брянской области созданы мобильные бригады, если не хватает, соседние районы помогают своими врачами.
— Вы помните свои эмоции, когда пришлось лечить первого пациента с ковидом?
— Удивление. Это был таможенник, он пришел с симптомами ОРВИ, ему назначили лечение, отправили домой без всяких подозрений. На следующий день врачи позвонили ему, удостоверились, что самочувствие хорошее. А через три дня он дома начал задыхаться, его быстро увезли на КТ, оказалось — пневмония.
Первый пациент с новой болезнью всегда непонятен, потом уже работать проще — по накатанной идет. Сейчас мы, как и весь мир, легких пациентов лечим на дому.
— А первую смерть помните?
— В нашей больнице еще, слава Богу, не было смертей. В Брянской области вообще смертность от ковида достаточно низкая.
— С чем вы это связываете?
— Думаю, это доступность раннего подхода и лечение по правилам. Мы начинаем лечение вовремя. Второе — хорошая укомплектованность больницы, у нас есть ИВЛ, все лекарства.
Главврач больницы с руководством Брянской области
Когда началась эпидемия, губернатор Брянской области нас за три дня полностью обеспечил кислородной разводкой. Кислород обычно бывает в отделениях реанимации, анестезиологии, кардиологии. Сегодня кислородом обеспечены все ковидные госпитали Брянской области.
У нас к каждой из 100 коек подведен кислород, каждая койка обеспечена банкой Боброва — это увлажнение кислорода. А при вирусной пневмонии это самое главное лечение. Губернатор выделил деньги и на покупку недостающего оборудования: кардиомониторов, медицинских анализаторов.
В храмах и монастырях молятся за докторов
— Как изменилась ваша профессиональная жизнь с началом эпидемии?
— Работы огромное количество, в первую очередь организационной. Нужно следить, чтобы все работало, все закупки делали в минимальное количество времени. Иногда ночью в больницу приходится приезжать. Много звонков, у меня телефон за день полностью разряжается трижды.
— Когда вы в 8–9 вечера приходите домой, на что есть силы и желание?
— Ни на что, только лечь спать. И сон не очень хороший из-за огромного количества информации.
У меня ведь еще 23 объекта строительства на сегодня, капитальный ремонт — все больницы плюс фельдшерско-акушерские пункты. В Брянской области действует программа «100 сел», это капитальный ремонт ФАПов. И еще губернатор нам дал на больницу около 100 миллионов, чтобы сделать капитальный ремонт. На сегодня шесть отделений уже ремонтируют.
— Вы как психиатр не можете себе снотворное назначить?
— Нет, в первую очередь как психиатр я не буду это делать. Снотворное сказывается на ясности ума, вызывает привыкание, и проблему им не решишь. Поможет хороший отдых. Но он возможен позже, когда закончится пандемия.
— Что вам помогает сегодня?
— Земля и люди, которые здесь живут.
Город Севск, где я живу, в древности принадлежал к Севско-Брянской епархии. Наш Севск — маленький городок на 8 тысяч населения, но на его территории находится 17 церквей. У нас в Крестовоздвиженском монастыре есть Молченская икона Божьей матери. Ей молятся бездетные женщины, икона помогает родить. Есть два монастыря, женский и мужской.
Я с нашей епархией очень дружу, они нам помогают, молятся за всех наших докторов, все время освящают больницу, напутствия дают. Недавно к нам монахини приходили, всем моим врачам «Многая лета» пели, вручили ордена Андрея Первозванного второй степени. Недавно священнослужители организовали крестный ход на машинах, проехали с иконами по городу в поддержку врачей и пациентов. Их молитвы, их вера нам очень помогают, оберегают нас.
— Вы сами не боитесь заразиться?
— Конечно. Как любой человек. Если главврач Коммунарки заразился, наверное, это судьба каждого доктора.
— Верите в судьбу?
— Наверное, да. Я очень давно работаю, у меня 26 лет стажа. Наблюдая за своими пациентами, я все больше верю в судьбу. Бывает, что с того света человека вытаскиваешь, борешься за него. Через неделю он поскользнулся, ударился головой и умер. Как бы мы ни старались, судьба свое берет.
Желание победить пандемию вызывает адреналин
— Как вы поддерживаете нервную систему при таких нагрузках?
— Лучше всего меня отвлекает маленькая внучка. Ей чуть больше месяца, она начала улыбаться, гримасничать, она — целый мир для меня.
Олеся Пулина
— Что самое сложное для вас сегодня?
— Организация всех процессов. Нужно уследить за всем — чтобы хватало медикаментов, бензина, еды. Недавно на выходных сломался компьютерный томограф. Нужно было вызвать мастера из Москвы, приложить все усилия к тому, чтобы он починил аппарат в течение одних суток. Ведь даже за те сутки, что КТ не работал, образовались очереди.
Работа главврача всегда очень сложная, но в период эпидемии — особенно. И это огромная ответственность.
— Воспринимаете ли вы происходящее как вызов?
— Когда я как эндоскопист нахожу первые клетки рака у больного, то чувствую выброс адреналина. Ведь это исследование, по сути, спасает ему жизнь. Его прооперируют, и он еще 50 лет проживет благодаря тому, что врач вовремя это увидел. Здесь то же самое.
Желание победить пандемию вызывает выброс адреналина. Эмоции и кураж — составляющая профессии врача.
— Как вы с эмоциями справляетесь?
— Я дышу и считаю до 50. Чтобы выдохнуть, отпустить ситуацию и вернуться к ней в спокойном состоянии.
— Не пожалели ли вы в эти сумасшедшие месяцы, что стали врачом?
— Что вы! Я потомственный доктор, у меня все члены семьи — врачи. Я никогда не жалела о своем выборе, а сейчас тем более.
Профессиональный интерес всегда выше существующей для врача опасности. Нам всем сейчас важно понять, что это за болезнь, как ее все-таки лечить, ведь пока готового стандарта у нас нет. Сейчас идет апробация разных препаратов и методик, что лучше, что хуже.
Все новое всегда интересно, даже если это болезнь.
Эпидемию можно рассматривать как некую точку развития в профессии. Представляете, какой опыт сейчас приобретают врачи практически во всем мире?
— Как этот опыт может помочь нам в будущем?
— Эпидемия уйдет, но коронавирус никуда не исчезнет. Вирусные пневмонии тоже останутся. Опыт пригодится, если придет другой вирус, случится иная эпидемия. Мы ведь уже забыли, что это такое.
— Что вы будете делать, когда все закончится?
— Очень хочется в отпуск. Мне нравится путешествовать, особенно люблю море и лес. О другой стране еще долго мечтать не придется, но и в России много мест, где хочется побывать, — Алтай, Байкал, Камчатка.
— Как вы думаете, мы сможем вернуться к обычной жизни, когда все закончится?
— Вряд ли что-то сильно изменится в нашей жизни. Но мы учтем ошибки в экономике и здравоохранении. И я уверена, что люди будут иначе относиться к собственному здоровью, более ответственно.
Пока менталитет такой — мы за свое здоровье не отвечаем. Тратим его бездумно, а потом печалимся. Эпидемия может это изменить, люди будут проходить диспансеризацию и бережнее к себе относиться.
Ну и, конечно, все выйдут на улицу, будут гулять по паркам, аллеям, это принесет нам много радости.
