— Коронавирус из новостных лент перекочевал прямиком в нашу жизнь. Например, друг моей дочери приехал из Лондона, а на следующий день у него была температура 37,5 и сухой кашель. Не без труда удалось вызвать врача из поликлиники, который взял мазок на тест и сказал: «Если через два-три дня не позвонят, значит, все нормально». Так два или три? А если не звонят, то это потому, что тест еще не готов, или он и отрицательный, или просто забыли? И сколько еще ждать, не выходя из дома? Вопросов много. Как «по уму» это должно быть устроено?
— В начале этой вспышки тестирование занимало неделю. Это долго. Семь дней в ожидании «то ли да, то ли нет» многие дома не высидят. Скорость — это первое. Второе — таких тестов должно быть достаточно много, чтобы каждого потенциально находящегося в группе риска и демонстрирующего симптомы можно было бы проверить.
— Почему не тестировать всех подряд?
— Тест не на 100% надежный. Вы получите довольно большую долю ложноположительных — когда у человека вируса нет, а тест скажет, что есть. Поэтому опираться только на результаты теста нельзя.
Но у нас есть другой надежный метод. Того, кто находится в группе риска, можно карантинировать. Люди это делали веками, до всяких тестов. Приехал из Италии? Самоизолируйся на две недели. Скорость распространения эпидемии зависит от того, насколько часто здоровые контактируют с больными. Любые меры, которые вы можете предпринять, чтобы это число контактов снизить, будут полезны.
Китай пошел ва-банк, минимизировав частоту всех контактов, какие можно себе представить. В Ухане и в Хубэе было сделано для этого практически всё, вплоть до того, что где-то людей просто заперли дома: здоровых, больных, рискующих и не рискующих. Этот опыт оказался успешным. У эпидемиологов есть такой параметр – базовое репродуктивное число: сколько новых заражений случается на одно существующее. Допустим, я простудился, сколько людей в среднем я заражу той же самой простудой, чихая и кашляя, пока не выздоровею? Если я в среднем заражаю трех человек, то базовое репродуктивное число равно трем.
— Обычный показатель какой?
— Для разных болезней он очень разный. Для сезонного гриппа — около 1,5. Для риновируса, который вызывает простуду, — около 6. Для кори, если мы говорим о не вакцинированной популяции, он очень большой — 12-18. В случае с коронавирусом изначально речь шла о показателе 2-3. В Китае на одну инфекцию случались две-три новые. Если с этим ничего не делать, то будет рост по экспоненте: число инфицированных будет удваиваться каждые 6 дней. Но любые меры, которые вы можете предпринять, чтобы это число снизить, позволят что-то выиграть. Вы ограничиваете перемещение людей внутри города, между городами, кто-то не выходит из квартиры, где-то закрываются школы, часть людей изолируете в больницах – это всё помогает.
Когда китайцы приняли весь этот набор мер, показатель опустился у них ниже единицы. Если человечеству удастся достаточно быстро сделать то же самое на всем земном шаре, то будет очень хорошо. Но то, какие меры нужно принимать, зависит от стадии эпидемии. В начале перекрывать границы может быть полезно, но это потеряет актуальность, когда у нас начнутся случаи передачи вируса внутри страны. Тогда задачей станет сдерживание эпидемии. И важно, что будет происходить на этой стадии. Насколько эффективно вы выявляете новые случаи, быстро тестируете, получаете надежный результат, восстанавливаете контакты зараженного с другими людьми, изолируете и так далее. А также, насколько эффективно будет справляться ваша система здравоохранения с тяжелыми случаями. Это, если хотите, грандиозная проверка системы на прочность. Но мы можем ей помочь. Соблюдая принцип: заболел – сиди дома.
Георгий Базыкин
Борьба с вирусом опаснее, чем вирус?
— При нашем наплевательстве на дисциплину это нереально.
— Трудности возникают даже не только из-за отсутствия дисциплины. Когда вы закрываете город, запрещаете людям выходить на улицу, это не бесплатно. Дети не могут ходить в школу, взрослые не могут ходить на работу. Сейчас мировая экономика сильно упала из-за того, что китайская промышленность замедлилась. Все взаимосвязано, и мы чувствуем это и на себе, в России. Кроме того, это не бесплатно в социальном смысле, в психологическом смысле. Наверное, вы видели репортажи из Китая, как человек не может передать лекарства больной родственнице, потому что не может проникнуть в больницу, которая за кордоном. Одним словом, есть цена самого вируса, но есть и большие издержки защиты от него.
— Нужно выбирать, какие из них более фатальные?
— Да. И это сложно еще и потому, что у нас недостаточно информации про этот вирус. Например, в ситуации с гриппом очень помогает закрывать школы на карантин – грипп интенсивно распространяется через детей. С коронавирусом не факт, что это сработает настолько же хорошо. Судя по тому, что мы видим сейчас, дети болеют очень мало.
— Кто страдает в основном?
— Общая смертность — около 1-2% всех случаев. Это число сильно зависит от доступности здравоохранения, и в разных местах оно будет разным. Но среди маленьких детей смертность близка к нулю, да и заболевают они редко. А вот если вам 80 лет и вы заразились коронавирусом, то вероятность умереть – уже 15%. Так что, пока непонятно, какие именно меры будут более эффективными. То, что сейчас уже рекомендуется, безусловно, насколько-то поможет, но вдобавок к этому нужно быстро-быстро получать новые данные на этот счет.
— Сейчас Великий пост, потом Пасха – время скопления в церквях большого количества людей, причем именно пожилых. Что делать, отменять Пасху?
— Слава Богу, Пасху отменить нельзя. Но есть многое другое, что можно сделать. Я думаю, что нужно будет стараться избегать необязательных скоплений людей. Каждому из нас уже сейчас приходится принимать такие решения. У меня в лаборатории завтра будет семинар. Сегодня я думал, не провести ли его по скайпу. Решил пока всё же очно, а на той неделе посмотрим по ситуации. Кроме того, я руковожу биологической образовательной программой в Сколтехе, там тоже нужно принимать решение, отменять ли занятия. Опять же в российской, московской, ситуации у нас нет хороших данных о том, что называется «передачей вируса в сообществе». Можно ли сказать, что сейчас по улицам гуляет большое число инфицированных людей? Мы точно не знаем. Поэтому я пока не отменяю, но через неделю ситуация, возможно, изменится. Крупные события, на которые должно было собраться много людей, как вы знаете, уже отменяются, и это оправдано — чем больше людей, тем больше риск, что один будет инфицирован.
— Почему вы говорите, что нет данных по передаче в сообществе? Ясно же, что один человек заразит троих. Разве это не есть ответ на вопрос?
— А сколько людей в Москве инфицированы? Мы не знаем.
— А если полностью закрыть границы?
— Вы можете, например, в 100 раз уменьшить пассажиропоток, но полностью перекрыть сообщение невозможно. Все равно есть дипломаты, еще кто-то, кто должен ездить. Если вы перекроете границу на 99% и у вас по ту сторону границы количество заболевших будет расти по экспоненте, то на вашей стороне первый заболевший появится через две недели. Есть математические модели, в которых это уже посчитано.
Если бы умирал каждый второй, вакцина была бы сразу
— Но все-таки это позволит нам выиграть время.
— Да, это так, и это важно. Почему? Во-первых, мы ничего не знаем про сезонность этой новой штуковины. Возможно, она сама собой исчезнет летом, хотя я сомневаюсь. Основная вспышка вируса ТОРС (SARS), или атипичной пневмонии, произошла поздней весной, а ТОРС ближе всего к новому коронавирусу. Но в любом случае, отодвигая коронавирус на более позднее время, мы разводим его во времени с эпидемией гриппа. Сейчас у нас койки в больницах, аппараты ИВЛ, оксигенаторы и так далее заняты людьми, которые лежат с осложнениями от гриппа. Если на это наложится вспышка COVID, то людей некуда будет класть.
Второе. Лекарства. Вряд ли тут быстро появится что-то новое, но может обнаружиться уже известное лекарство, которое может помочь. Уже идут клинические испытания лекарств, люди пытаются понять, чем можно лечить.
— А вакцина?
— Маловероятно, что удастся создать ее в интересующие нас сроки, хотя все пытаются. Опять зависит от того, насколько будет тяжелая ситуация. Если она будет очень тяжелая, то какие-то стадии клинических испытаний вакцины можно будет сократить и пытаться использовать то, что уже есть, даже без 100% подтвержденной эффективности. Если бы смертность от COVID была равна 50%, то так бы, вероятно, и сделали. Но поскольку смертность от нее не 50, а все-таки 2%, то нужно думать про потенциальные побочные эффекты.
Старый грипп и новый вирус
— Откуда взялся этот вирус?
— Коронавирусы распространены среди теплокровных животных. На рынке в Ухане, скорее всего, было млекопитающее, от которого произошло первое заражение человека, но что это было за животное, мы точно не знаем. Известно, что исходным хозяином вируса были летучие мыши. Так было и с ТОРС, когда вирус передался от летучей мыши к виверре, а от виверры к человеку.
Вообще, люди часто приобретают новые вирусы от животных. Мы помним свиной грипп 2009 года, и птичий грипп, и MERS – ближневосточный респираторный синдром, который передался людям от одногорбых верблюдов. Человечество – это огромная арена для вирусов, для их деятельности. Естественно, любой вирус, который научится успешно размножаться в людях, с точки зрения естественного отбора будет иметь большое преимущество.
— И как они это делают?
— Вирус обычно не может распространяться в людях в том виде, в каком он передается между дикими животными. Ему нужно для этого приобрести какие-то дополнительные изменения. Например, вирусу птичьего гриппа, чтобы научиться передаваться между млекопитающими, нужно примерно 5 мутаций. В случае с нынешним коронавирусом очень похоже, что случились какие-то важные мутации, прежде чем он начал передаваться между людьми.
— Это правда, что от гриппа и ОРВИ умирают больше, чем от COVID-19?
— Пока правда. От гриппа каждый год умирают примерно от 300 до 600 тысяч человек. Мы все не очень волнуемся, это не в новостях каждый день, только потому, что все привыкли. Но смертность от сезонного гриппа составляет 0,1%. Смертность от этой новой дряни составляет от 1 до 2, а ВОЗ вообще говорит про 3%. Если коронавирус приобретет такое же неконтролируемое распространение, как грипп, то смертей будет гораздо больше. Счет пойдет на миллионы.
Грипп либо заражает, либо убивает. А этот?
— А сам он как-нибудь не сдохнет, как свиной грипп?
— Свиной никуда не сдох. Он остался с нами жить, и возвращается теперь каждый год в виде одного из вариантов сезонного гриппа. Но он оказался не таким опасным, как показалось с самого начала, опасность тогда была переоценена. Коронавирус тоже вполне может остаться с нами жить навсегда.
— А сейчас опасность не переоценена?
— По коронавирусу у нас уже гораздо больше данных, чем по свиному гриппу на самой ранней стадии. Данные по смертности, связанные с этим вирусом, уже сейчас довольно надежные. Я очень удивлюсь, если смертность от COVID-19 окажется переоцененной в 20 раз.
— Могут ли произойти мутации, которые сделают этот «ковид» либо безопасным, либо еще более опасным для человечества? Например, он станет смертелен и для молодых людей.
— Мы не знаем. Вирусы, которые сосуществуют с людьми тысячелетия, действительно, в среднем становятся менее смертельными. Просто потому, что вирусу, который существует с человечеством тысячелетия, не выгодно убивать своих хозяев, потому что тогда его потомки не будут иметь возможность вернуться в того же самого человека или его детей и внуков поколения спустя. Но совершенно новый вирус, который заразил 50 тысяч человек, а перед ним еще 7 миллиардов, – ему абсолютно все равно. Не сформировался еще механизм отбора, который мог бы сделать этот вирус менее смертельным.
Ведь как обстоит дело с вирусами гриппа? Они бывают разными. Бывают такие, которые связываются с клетками, находящимися в горле, а бывают – которые с клетками, находящимися в легких. Если он связывается в горле, я за неделю выздоравливаю, но в процессе заражаю кучу народа. Если связывается в легких, то я мало кого заражаю, но у меня возникает воспаление легких, я могу умереть. Если вирус приспосабливается к тому, чтобы больше людей заражать, он, благодаря этому, начинает меньше людей убивать.
Но совершенно нет гарантии, что с коронавирусом будет устроено так же. Может быть, он будет и заражать, и убивать. Предсказывать эволюцию этой штуковины я не берусь. Пока что мы должны победить вирус в том виде, в каком он есть у нас сейчас.
Заболеть два раза подряд? Вряд ли
— У нас может возникнуть иммунитет? Ведь от гриппа-то мы прививаемся каждый год заново.
— Вирус по своему устройству немного похож на планету, поросшую лесом. Корни – неизменяемая часть. А крона с листьями – белки на поверхности вируса – меняются каждый год. Наша иммунная система видит внешние части этих белков. Все эти кроны деревьев вирус может изменить, и, с точки зрения иммунной системы, это будет другой вирус, хотя внутри он не поменяется. Это та причина, по которой мы болеем гриппом каждый год заново. Но наш иммунитет уже со всеми вариантами гриппа, которые сейчас в человечестве циркулируют, насколько-то знаком.
А этот коронавирус – штука совершенно новая. По-видимому, высокая смертность отчасти связана с этой новизной. Если большая доля людей переболеет ею, то даже если она останется с нами жить и придет заново на следующий год, можно надеяться, что смертность будет ниже, хотя гарантировать это нельзя.
— Один и тот же человек может заболеть два раза, с интервалом в месяц?
— Действительно, были такие сообщения, но я в них не очень верю. Вы решаете, что пошло повторное заражение, когда у вас есть тест, который вернулся положительным, потом есть тест, который вернулся отрицательным, потом тест, который снова вернулся положительным. Но тест не стопроцентно надежный. Если промежуточный вариант вернулся отрицательным, – это, может быть, тест не сработал, а вирус никуда и не девался. Но, впрочем, легко себе представить, что мы сможем заболеть через год чуть-чуть измененным вариантом этого вируса.
Вирус и фейк-ньюс
— Эпидемии – одна из любимых тем массовой культуры. На эту тему есть фильмы, книги, компьютерные игры. На исходе прошлого года все смотрели фильм «Эпидемия» режиссера Павла Костромарова по книге Яны Вагнер «Вонгозеро».
— Этот я не видел. Но есть неплохой старый американский фильм «Эпидемия» с Дастином Хоффманом. Он биологически достаточно точный. Начинается с того, что показано четыре уровня безопасности, которые бывают в биолаборатории. Все правильно нарисовано (смеется).
— Вам сейчас интересно живется? Ученые и врачи ведь любят новые сложные случаи.
— Коронавирус – не единственная вещь, которой я сейчас занимаюсь, но, конечно, наблюдать эту вспышку в реальном времени с научной точки зрения очень увлекательно. Это самая хорошо прослеженная вспышка, которая у нас когда-либо была.
Ведь как было со свиным гриппом десять лет назад? Я только что студентам рассказывал. В марте началась вспышка, в июле появились первые надежные данные. А про нынешнюю вспышку мы уже через две недели знали довольно детально, как что происходит. Скорость, с которой сейчас поступают данные, действительно ошеломляющая. Наука уже делается не только в научных публикациях, но и в твиттере, и блогах. Раньше вы получали результат, скрупулезно писали статью, она проходила цикл рецензирования, все вместе занимало год или больше. Теперь же появились общедоступные серверы, куда можно выкладывать препринт. В этом есть свои минусы, но это очень интересно.
— В чем минусы?
— Там может быть написана любая ерунда, потому что никто еще статью не рецензировал. Например, писали, что в геноме этого коронавируса есть фрагмент, «вставленный» из ВИЧ. Или про то, что носителями вируса были змеи. За это хватаются журналисты, появляются фейк-ньюс, потом выходят опровержения, но уже поздно – кто-то уже где-то услышал какую-то ерунду и её распространяет. Но плюс в том, что вы под свое честное имя можете сразу поделиться своими результатами в сообществе. И, кроме того, можно фактически в режиме реального времени следить, как этот вирус изменяется, как распространяются новые мутантные варианты. Допустим, кто-то в Китае, в Италии, в Штатах секвенировал новую геномную последовательность и выложил ее в открытую базу данных. За считанные часы становится понятно, куда она ложится на эволюционном дереве, как соотносится со всеми остальными последовательностями, что означает. Это дерево рисуется и сразу же выкладывается для доступа.
— Говорят, что конкуренция в научном мире теперь такая, что ученому нужно как можно старательнее скрывать, что он делает, а не выкладывать свои открытия на всеобщее обозрение.
— Когда ты выкладываешь препринт, то до какой-то степени «столбишь» открытие за собой. Его уже будет трудно потом у тебя увести. Но вы правы, это вечная дискуссия – делиться результатами или скрывать до последнего, чтобы тебя не обошли на повороте. Мне кажется, что надо делиться. Но, возможно, я идеалист.
Фото: Сергей Петров