Протоиерей Владимир Архипов — клирик Сретенского храма в Новой Деревне, в которой в последние годы жизни служил выдающийся проповедник XX века протоиерей Александр Мень. Более десяти лет отец Владимир был алтарником и духовным чадом отца Александра. После трагической гибели пастыря от рук неизвестного убийцы отец Владимир был рукоположен во иереи.
Был ли отец Александр Мень «священником для избранных»? Кто были его прихожане? Сохранилась ли община чад отца Александра при храме, где он служил? Об этом отец Владимир рассказал Правмиру по окончании первого дня работы конференции «Меневские чтения. Помощь ближнему во имя Христа» .
— Отец Александр был священником для интеллигенции, но служил в сельском храме. Были ли у него прихожане из числа местных жителей?
— Отвечу сначала на первое предложение — это далеко не так. Это представление само сформировалось в той интеллигентской среде, выходцам из которой всегда хочется избранности, причем им не только считать себя избранными, но и еще чтобы прочие так о них думали. В соответствии с этим они и повесили на отца Александра эту табличку.
На самом деле, ему был дорог любой человек, которому был нужен Христос. И если он усматривал хоть малейшее движение в сторону Христа в местном сельском жителе, он был безумно рад и благодарен этому человеку, и человек всегда замечал эту реакцию. Напротив, когда прихожане из такой городской среды приходили с некоторым апломбом, он внутренне очень сокрушался и горевал. Христос стучался в сердце любого из этих интеллигентов. А он кроме своего собственного стука ничего не слышал.
Отец Александр в определенный момент понял, что интеллигенция не может быть брошенной, что у него есть возможность достучаться. Я предполагаю, что ему это было как-то открыто свыше: «Обрати внимание на этих людей — брошенных, самовлюбленных, эгоцентричных. Попытайся сделать из них христиан. Стучись к ним. Они тоже Мои люди». И отец Александр, умея обратиться к людям совершенно разного интеллектуального и духовного уровня, пошел к ним, хотя никогда не был священником для избранных.
— А сейчас его духовные чада приезжают в храм, где он служил?
— Бывший приход разделился на несколько частей. Часть в Москве у о. Александра Борисова, в храме Косьмы и Дамиана в Шубине, часть у о. Владимира Лапшина, часть разъехалась по западным странам, а часть осталась у нас, в Новой Деревне. И это тоже нормально.
При отце Александре, кто бы что ни говорил, единой общины не было. Она только-только начинала создаваться. Были разрозненные группы прихожан, объединявшиеся на Пасху и другие большие праздники. Возможно, причиной была необходимость конспирации, из-за которой люди жили достаточно замкнуто.
Попробуй, объедини интеллигенцию! Что в 60-70-е, что сейчас — мы же все друг на друга выставляем шипы, друг друга боимся, каждый хочет казаться умнее и выше. Естественно, чуть что — мы сразу разбегаемся.
Многих объединяла личность отца Александра, поэтому, когда пастыря не стало, стадо рассеялось, мы стали искать, кому где уютнее. Так возникло несколько мест, где почти все нашли себе гнездышко.
А к нам в приход ходит часть москвичей, бывших еще при отце Александре, тех, кто пришли к вере по книгам и по общению с друзьями, но основной костяк общины составляют местная молодежь, интеллигенция из Пушкино, Новой деревни и других близлежащих городков.
Ходят и сельские жители, но в них трудно пробудить внутреннее религиозное чувство. Они посещают храм чаще всего по традиции — в Родительские субботы, почитаемые праздники. Нельзя сказать, что их вера меньше или хуже, чем у городских жителей. Просто у этих людей уже сложилось некое представление о религиозной жизни и менять или развивать его они не хотят.
Есть еще один немаловажный нюанс. Современные сельские прихожане — это пожилые люди, которые в лучшем случае были комсомольцами, а вовсе не те старушки, родившиеся и взрослевшие задолго до революции, о которых с почтением говорили в 60-70-е годы. Современные восьмидесятилетние представляют собой очень своеобразный слой общества. К ним надо относиться с трезвостью и пониманием. Они родились в 20-30-е годы, когда в стране царил разгул разрушения храмов, а теперь приходят в Церковь с амбициями советского человека, требуют к себе внимания, требуют, чтобы их духовно обслужили, и только единицы из них пытаются понять, что такое вера, христианство, Православие, Церковь.
Разумеется, мы их принимаем с большой радостью и уважением. Их сердца еще больше изранены и исковерканы жизнью в безбожной стране. Если удается увидеть в их глазах интерес к тому, что может им дать Церковь, то за этот хвостик надо немедленно хвататься. Если удастся поговорить по-человечески, чем-то зацепить — такой человек сразу раскрывается с лучшей стороны и понимает, что Господь и его тоже знает, верит и надеется на него.
— А сельская молодежь интерес к храму проявляет?
— Молодежь есть — школьники, студенты, многие десять-пятнадцать лет назад закончили воскресную школу, теперь ходят в юношеские группы, иногда сами занимаются детьми. Сложилась некоторая преемственность. Многие ребята остаются в храме, после воскресной школы не разбегаются.
— Многие почитают отца Александра как заступника. Вы чувствуете с ним духовную связь?
— Я чувствую. Иногда сильнее, иногда слабее — зависит от моего внутреннего состояния.
Я с отцом Александром был тесно связан еще при жизни, поэтому иногда ощущаю, как он бы отнесся к тому или иному поступку, ситуации… Слава Богу, эта связь никогда не пропадает.
Читайте также:
Смиренная Церковь: 21 год со дня убийства отца Александра Меня
