– Давай айОси Ися атУ, – говорит Надя за завтраком.
Я понимаю, что это какая-то просьба, раз уж начинается со слова «давай». Мне хотелось бы исполнить Надину просьбу, но я делаю вид, что фраза ко мне не относится. Я надеюсь, что если не реагировать, то мне и не придется айоси ися ату.
Но Надя настаивает:
– Папа, пасяляля, давай айоси ися ату, давай, папа?
Про «пасяляля» я знаю, что это – «пожалуйста». И тут уж не отвертеться, волшебное слово:
– Наденька, – говорю, – я не понимаю.
А сам оглядываю кухню, пытаясь сообразить, который тут предмет может называться «айоси» и который – «ися». Вот Надя сидит, перед нею тарелка с манной кашей. Вот Вера, у нее в руках ложка. Кофейник на плите кипит. Букет осенних листьев на столе. Совершенно невозможно догадаться, как в таких условиях «айоси ися ату».
– Папа, пасяляля!
– Наденька, я не понимаю.
– Пасяляля, айоси ися ату, хнык.
Наконец, Вера сжаливается надо мной, прожевывает кашу и переводит:
– Надюся сказала «давай положим листья на стул».
– Давай! – подтверждает Надя правильность перевода. – Пасяляля!
И у меня нет объяснения тому непреложному факту, что Вера понимает Надин лепет, а я не понимаю.
Вере в Надином возрасте было труднее. Вере приходилось самой объяснять, когда мы не понимали. Мы тридцать раз переспрашивали у Веры, что значит, например, «затак», пока Вера догадывалась, наконец, объяснить, что «затак» – это еда такая, которая не обед. То есть «завтрак».
А Наде просто. Надя всегда может быть уверена, что старшая сестра даст родителям немножко помучиться, разгадывая, а потом переведет.
Переводит Вера Надин лепет всегда бесстрастно, как настоящий синхронист, не смеется, не умиляется – просто передает смысл. Только иногда какое-нибудь Надино слово так нравится нам всем, включая Веру, что входит в наш обиход и добавляется к нашему активному словарю.
Например, слово «тимелЮ» с ударением на последний слог – что это?
Вот Надя приходит ужинать и говорит:
– Папа, тимелю йиба?
Про «йибу» можно догадаться, что это «рыба». Тем более что блюдо с рыбой действительно стоит на столе. Но «тимелю»?
– Папа, – переводит Вера. – Надя спрашивает, почему сегодня на ужин рыба. «Тимелю» – это значит «почему»?
И Вере самой так нравится слово «тимелю», что девочка принимается пятьсот раз подряд спрашивать это Надино «тимелю» по любому поводу.
– Тимелю рыбу надо есть осторожно?
– Потому что в рыбе кости.
– Тимелю в рыбе кости?
– Потому что много в ком есть кости, только в рыбе кости колючие.
– Тимелю кости в рыбе колючие?
И я думаю вот о чем. Если «тимелю» – это «почему», то как будет «потому что»? «Тимемута?» Звучит неубедительно. Я хотел бы отвечать Надиным лепетом на Верины шуточные вопросы, но не умею. Но мы все равно смеемся. И даже Надя смеется, хотя вроде бы смеются над ней.
А утром, едва проснувшись, Надя говорит:
– Добилюта! – и будит этим Веру.
А Вера ворчит сквозь сон:
– Нет, Надюся, никакое еще не «добилюта», темно еще, спи!
– Добилюта, – настаивает Надя, – добилюта!
– Ну, ладно, – Вера просыпается окончательно. – Давай будет «добилюта». Вставай, пойдем маму искать.
«Добилюта» в переводе с Надиного значит – «доброе утро».
Фото: Ольга Лавренкова
